 |
Аргументы и факты сообщают, что на языке Пушкина уже никто не говорит. А из 120 тысяч слов мы постоянно используем около 300, немалая часть из которых — «паразиты».
Проект петербургских лингвистов «Один речевой день» — это новый поворот в изучении русского языка. Языка, на котором не написано ни одной книги, но мы все говорим.
День с диктофоном
— Ещё 100 лет назад академик Лев Щерба говорил о необходимости изучения устной речи, которая имеет мало общего с традиционной русской грамматикой, — поясняет руководитель проекта доктор филологических наук, профессор кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ Александр Асиновский. — Но только в XXI веке для этого появились технические возможности. В Японии и Англии такие исследования уже проведены. Мы начали аналогичную работу для русского языка.
Это позволит выпустить словари устной речи, которые будут незаменимы не только для филологов, но и для иностранцев, изучающих русский язык. Кроме того, поспособствует созданию автоматических систем распознавания устной речи компьютером.
В самом исследовании участвовали 47 добровольцев. Мужчины и женщины самых разных возрастов (от 16 до 80 лет) и профессий (доктора наук, сантехник, менеджер, художник, врач, курсант военного училища и др.). Каждый проводил сутки с диктофоном на шее. Устройство записывало всё — утренние разговоры с родственниками, перепалки с коллегами, беседы с домашними животными и даже с самим собой.
Чтобы всё было по-честному, речь должна быть максимально естественной. Для этого используется технология, похожая на ту, что применяют при тестировании новых лекарств. Во-первых, соблюдается полная анонимность, когда сами исследователи не знают, как зовут участников эксперимента. Для лингвистов они идут под номерами — И-1 (информант 1), И-36 и т. д. Во-вторых, диктофон и инструкции передаёт исследователь, который не участвует в расшифровках и гарантирует, что сам не будет работать с полученными записями.
В среднем информанты наговорили по 10 часов каждый. Это около 460 часов спонтанной устной речи.
— Расшифровка записей — очень трудоёмкий процесс, — говорит кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института филологических исследований Светлана Степанова. — Мы анализируем звучание, грамматику, лексику, строение фразы, отмечаем события, которые происходят в момент речи информанта. На расшифровку одной минуты разговора уходит час работы лингвиста. Сейчас расшифровано и частично проанализировано около 47 часов — по 1 часу от каждого информанта. И уже можно говорить о первых, предварительных результатах.
Разучились говорить?
— Хотя данные и предварительные, но уже очевидно, что в повседневной речи богатые возможности русского языка, его разнообразие люди почти не используют, — рассказывает Александр Асиновский. — Оказалось, что обычный человек в течение дня обходится запасом в 300 слов — это, конечно, не 30 слов Эллочки Людоедки, но и не слишком много...
К тому же посмотрите на самые употребительные — «я», «не», «вот»... Вместо суффиксов и префиксов в живой устной речи — каша из сильно редуцированных, сокращённых до неузнаваемости звуков. Иногда понять, о чём говорит человек, просто невозможно. Число грамматических форм, используемых в устной речи, сведено к минимуму. Наиболее употребителен именительный падеж, встречаются ещё родительный и винительный. Деепричастия и причастия в устной речи фактически не встречаются (меньше 1% от общего числа слов). Но больше всего удручает бессвязность речи. Мы разучились правильно строить предложения, говорить чётко, артикулируя все слова. Поэтому скоро к двум известным болезням, дисграфии и дислексии — неспособности грамотно писать и читать, нужно добавить третью — дислингвию. И причиной, на мой взгляд, может быть то, что многие люди в детстве не слышали нормальной русской речи в своих семьях. Ещё одно предположение — обилие вранья в современном мире. Молчание, паузы, косноязычие могут быть реакцией языка на ложь. Если вы послушаете интервью Бродского — вы всё это заметите.
А ведь упрекнуть великого поэта в незнании языка невозможно.
«Паразиты»
Ещё одна проблема, с которой столкнулись петербургские лингвисты, — слова-паразиты. В некоторых фрагментах речи значимые слова занимают менее 50%. Всё остальное — «слова-связки»: блин, вот, как бы и прочее.
— Интересно, что в числе 150 самых употребительных слов оказалось только одно существительное, и это слово «блин» (на 86-м месте). За ним, правда, уже во второй сотне, идут существительные «мама», «деньги», «человек», — говорит доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка Наталья Богданова.
Сакраментальное слово «б...дь» — на 116-м месте. Причём, по словам лингвистов, ненормативную лексику используют в повседневной речи все — даже доктора наук.
Особенно нелегко пришлось тем, кто расшифровывал речь молодёжи. Так, один из информантов стал пересказывать своим сокурсникам роман «Три товарища» Ремарка. Мат в его монологе был через каждое слово, а закончил он фразой: «Короче, книга ох...енная! Это читать надо!».
— Несколько удивило нас и то, как агрессивно ведут себя люди в ситуациях, которые не предполагают ни обороны, ни нападения, — рассказывает доктор филологических наук Елена Маркасова. — Причём, по-видимому, речевую агрессию многие считают нормой поведения.
Тем не менее говорить о том, что русский язык в опасности, пока повода нет, считают петербургские лингвисты. Просто жизнь вносит свои коррективы, уйти от которых невозможно.
